В западной теории образовательного менеджмента редко говорят о руководстве школой — чаще используют термин «лидерство».

Первое сентября у разных людей вызывает разные ассоциации. По моим наблюдениям, большинство взрослых россиян каждый год в этот день с удовольствием осознают, что «школьный кошмар» для них лично уже позади. Те же, у которых есть дети школьного возраста, с ужасом входят в новый учебный год. И только, наверное, незначительное меньшинство, к которому я отношу себя, вспоминают школьные годы с благодарностью и ностальгией. Год назад, когда мы отмечали 40-летие выпуска, один из моих самых успешных (в плане академической карьеры) однокашников, член-корреспондент РАН, мудро заметил: «Когда мы покидали стены школы, нам казалось, что самые лучшие годы жизни у нас еще впереди. Теперь же, когда жизнь сделана, мы понимаем, что школьные годы и были лучшими в нашей жизни». Я с ним полностью согласен. Я искренне хочу, чтобы как можно больше моих соотечественников относились к годам, проведенным в школе, именно так. Можно ли кардинально изменить ту печальную ситуацию, которая сложилась в нашем школьном образовании?

Вопрос широко обсуждается в эти дни. Ему было даже посвящено юбилейное заседание Госсовета. Почти все ведущие медиа поместили заметки на тему образования. В идущих дискуссиях много верного и дельного: от повышения престижа учителя до ликвидации вузов, неспособных дать качественное образование. В них много и комичного, например предложение заставить преподавателей вузов вести занятия в ПТУ. По продуктивности оно может сравниться лишь с предложением уменьшить число часовых поясов в России для повышения эффективности экономики. И все-таки мне кажется, что за обсуждением институционального обустройства образования мы часто забываем о его «микроуровне». В частности, не задаем вопросы о том, в чем состоит смысл школьного образования и почему дети иногда ходят в школу с удовольствием. А ведь ответы на них могут облегчить решение многих глобальных проблем образовательной системы России.

Поэтому первого сентября я обычно, мысленно возвращаясь к своим школьным годам, пытаюсь сформулировать, что же сделало их счастливыми. Поясню: я закончил знаменитую Вторую физико-математическую школу в 1969 году, за два года до ее разгрома советскими властями. Полагаю, что во «Второй школе» были найдены многие инновационные решения, которые можно и нужно использовать в наши дни.

Первая особенность Второй школы — это ее директор Владимир Федорович Овчинников. Он уникальная личность. Главной своей задачей он считал привлечение в Школу интересных, неординарных учителей, пусть даже с нарушением формальных правил. Ему удалось собрать уникальный коллектив, притом что оплата учительского труда и в советские времена была не слишком высокой, да и престиж профессии учителя в крупном городе высоким не был. Само общение с нашими учителями доставляло удовольствие и, как мы теперь понимаем, способствовало свободному и эффективному развитию личности. После разгрома Школы многие из ее учителей эмигрировали и, представьте, стали профессорами престижных американских и европейских университетов. Замечу, что ноу-хау Второй школы было и привлечение родителей к чтению факультативных курсов. Думая о «шефе», как за глаза звали В. Ф. и ученики, и учителя, я понимаю, почему в западной теории образовательного менеджмента редко говорят о руководстве школой, но гораздо чаще используют термин «лидерство».

Вторая особенность Школы состояла в том, что, несмотря на ее физико-математический профиль, на высоком уровне преподавались все предметы. За три года учебы я ни разу не слышал от кого-либо из однокашников «этот предмет мне не нужен» или кокетливого «у меня негуманитарный склад ума». Оценки по гуманитарным предметам ставились по самому строгому счету, и зачастую пятерку по литературе в классе имело всего 2–3 человека. В то же время не прийти на открытую лекцию А. А. Якобсона по русской литературе считалось странным, поскольку ты лишал себя интеллектуального удовольствия, пусть и не физико-математического свойства. Не случайно «второшкольники» поступали в лучшие вузы страны — от Литературного института до самых разных факультетов МГУ.

Важно подчеркнуть, что во Второй школе отсутствовала крайне опасная прагматизация образования. Шутливый лозунг ее учеников звучал так: «Вторая школа научит сдавать все, что потребует Родина-мать». Именно этот полученный в Школе навык помог мне в свое время успешно сменить профессию. В наши дни, когда социально-экономические реалии меняются с головокружительной быстротой, он становится особенно востребованным.

Наконец, особенностью Школы был ее сильнейший корпоративный дух. До сих пор, сталкиваясь со «второшкольником» независимо от года выпуска, я ощущаю какую-то глубинную общность, которая порождает симпатию, зачастую выливающуюся в эффективную взаимопомощь. Создание такого духа — несомненная заслуга и директора Школы, и ее педагогического коллектива.

Все эти воспоминания заставляют задуматься, нельзя ли даже в нынешней трудной ситуации что-то сделать, чтобы больше людей, став взрослыми, вспоминали свои школьные годы не с ненавистью или неприязнью, а с радостью и благодарностью. Ведь для этого не всегда нужны решения на «макроуровне».