Я пила сегодня (возможно, что уже вчера) из пластмассового стаканчика пластмассовую кока-колу и думала о пустоте.
Если совсем честно, я редко посещаю школьные мероприятия. Это моя форма протеста, знаете ли. Кто-то приходит для разговоров, а я прихожу в людные места чтобы закрыть половину лица книжкой поинтеллектуальнее и зыркать на окружающих поверх неё, изучая поведенческие реакции. Я, в сущности, всего лишь некий аналог младшей сестры, которую нужно брать с собой, чтобы не доводила соседского бультерьера разговорами о сущности бытия.
Но кому это интересно?
Это последний год в лицее для нашего класса, и я, как единица, представляющая целое, капля моря, готовая рассказать о небесах над нами и темноте глубин внутри нас (отсылочки к Канту как отсылки к сериалам — всегда к месту), представляю вам Void. Да, ту самую пустоту, о которой я размышляла с более маргинальным и безалкогольным аналогом бокала кальвадоса, только слегка приправленную западным лоском, потому что все, что мы есть, что наше выступление и наша последующая жизнь есть, так это одна большая пустота. А вот Музыкальный Кубок и тортик за третье место — уже Void.
Нет, в самом деле.
Что должны мы чувствовать, зная, что этот Музкубок был для нас последним? Страх? Благоговение? Свободу?
Если конкретнее о событии, то в этот раз я поняла одну вещь, прямо как в каком-нибудь обучающем детском мультфильме под конец серии. В выступлениях классов, как я наверняка знаю теперь, нет настоящей жизни. В них жизнь праздничная, пряничная и ярмарочная, жизнь, где тебе простят все, кроме настоящего тебя.
Истинная жизнь Музкубка возникает в полупустых, бесстульных классах, одновременно гримерках и залах репетиций, а также буфетах и складах. Школьный класс многолик как Вишну и многоголосен как черкизовский рынок. В классах, предоставленных ордам недосформировавшихся людей, возникают иные формы существования, правила построения коммуникаций, хорошо заметные молчаливому наблюдателю.
В этом мире нет потерянных, тем он и отличен от реального. Люди словно подчиняются расписанию более четкому, чем любое иное, школьное или рабочее. Они входят и выходят, приносят вещи, разыгрывают сцены. Каждое слово их становится сказанным не случайно, частью большой пьесы, отрепетированной тысячи раз.
Таков Музыкальный Кубок, событие, уникальное в своём роде. Мы, одиннадцатый Б, тоже в своём роде уникальны, если пережили его, получив приз за креативность, хотя, в сущности, мы лишь продолжили начатое в десятом классе. Тогда мы в своём выступлении передавали Россию века восемнадцатого, а в этом году, перескочив весьма безликое столетие, повествовали о волнующих нас проблемах в стиле СССР, так как выяснилось, что без Аллы Пересторониной поем мы разве что громко, зато маршируем хорошо. Что, в сущности, тоже полезно.
И, кстати, я упоминала, что мы получили тортик?